Книга Сатоши Накамото «Двойственность» фрагменты

Думаю, что самый частый вопрос, который можно услышать в разговорах о биткойне — «почему он был создан вообще»? На самом деле ответ на поверхности, он содержится уже в самом первом созданном блоке.

Создание биткойна было вдохновлено идея шифропанков: Адама Бэка, Вэй Дая, Дэвида Шаума и Хэла Финни.

Ещё за без малого двадцать лет до меня возможность анонимных транзакций с использованием ряда криптографических протоколов описал Дэвид Чаум в своём теоретическом тексте «Не оставляющая следов электронная наличность» (Untraceable Electronic Cash). Однако, у концепции Чаума был существенный недостаток — предложенная им цифровая валюта была централизована. А значит, как и всё, власть и контроль над чем сосредоточены в одних руках — могла лишиться доверия людей в любой момент.

Тем не менее, следует признать, что Чаум указал нам (шифропанкам) на саму возможность анонимных транзакций.

Принципы, которые я положил в основу создания биткоина пришли и субкультуры шифропанков, к которой я принадлежал с четырнадцатилетнего возраста. Это было сообщество для которого приватность была такой же неотъемлемой частью жизни как дыхание, где гарантией свободы (и свободы слова в частности) была возможность заниматься самовыражением полностью анонимно.

(Здесь я попрошу вас на минуту отвлечься от истории биткойна, чтобы сделать небольшое официальное заявление. Для многих из вас это будет новостью, поэтому считаю своим долгом заявить об этом публично. Всё таки, раньше я никогда не говорил об этом и не писал.)

Сатоши Накамото — это не моё реальное имя.

Не имя, записанноев каких-то официальных документах.

Но в нём — самая суть того, как я воспринимаю мир и мыслю и того, какие мотивы мной движут.

Я хотел взять самое распространённое имя, которое только знал, но вышло так, что никто за пределами Японии не понял, что «Сатоши Накамото» — это здешний аналог американского «Джона Смита»

Для того, чтобы широкая публика сообразила, что это так, потребовались годы, однако большинство из тех, кому довелось пообщаться со мной напрямую, понимали это уже давно.

А теперь продолжим.

Шел апрель 2009 года, когда Майк Хёрн написал мне, попросив подробнее рассказать о моём проекте. В целом, Майк разбирался в вопросе, но хотел узнать как можно больше. Его любопытство подстёгивало и вдохновляло меня. Он задавал толковые вопросы, вроде того, основан ли биткоин на одной глобальной цепочке или на многих, то есть о том, что сегодня все привычно называют «блокчейном». В ответном письме я ответил, что цепочка биткойна будет глобальной и состоящей из блоков.

Не думаю, чтобы кто-то знал про это, поэтому скажу: пока Майк не задал свой вопрос, я не использовал слово «блокчейн». Во времена «Пребиткойна» глобальная цепь называлась timechain, «временная цепь».

Я использовал этот термин потому что изначально речь шла в первую очередь не о блоках, а о времени. Если быть точным — о том точном интервале времени в течении которого блоки должны были выпускаться. Только ко второй версии это понятие было заменено на «блокчейн», поскольку для меня стало очевидно, что именно блоки будут восприниматься общественностью как основная составляющая часть этой системы. Да, тот биткойн, монеты которого вы покупаете и продаёте — это вторая версия. Ещё одно слово, которое уже по факту совершившегося события — форк. В теории мы обозначали такой вариант развития жизни блокчейна как «точку ветвления» — branch point.

В своём письме Майк также затронул вопросы масштабирования. Отвечая ему я привёл пример сети Visa, которая в то время обрабатывала 15 млн транзакций в день (сейчас она обрабатывает примерно в десять раз больше). Биткоин уже тогда мог масштабироваться куда лучше. По крайней мере я так думал.

Биткоин изначально создавался способным вытеснить централизованные сети несколькими различными способами. Именно поэтому из-за присущих ему преимуществ, а не из за возникшего позже ажиотажа, многие операторы платежей до сих пор опасаются биткоина. В вопросах скорости и обеспечения безопасности биткоин тоже был великолепен. Это был первый проект, построенный на принципах распределённой сети узлов, проверяющей одну неизменяемую запись (блок-в-цепочке), которая в итоге и оказалась формой валюты. Даже если один из этих узлов падал — цепочка всё равно продолжалась.

Думаю, Майк согласится со мной, что в самом начале проект биткоина был для нас объединяющей мечтой. Поразительно, но ведь биткоин, всего лишь один из десятков тысяч небольших проектов, созданных энтузиастами. Его выделяло на их фоне лишь то, что мы горели этой идеей и заложили в него мощный потенциал масштабирования, который и позволил реализоваться нашим амбициям.

Почему биткоину удалось то, чего не смогли другие? Я приписываю его успех нескольким факторам. Дело не в блокчейне — не он принёс биткоину славу, хотя и стал его базовой технологией, основанием той природы, которую получил биткойн. Нет, причиной успеха было то, что нашей главной идеей было создание собственной формы денег. Именно это — главная, а может быть и единственная причина успеха биткойна. Речь шла, в первую очередь не об эффективности кода или новизне внедряемых решений, а о деньгах. Проект биткоина был сосредоточен на деньгах.
Потому что это та вещь, которая по настоящему заботит людей.

В конце концов, стоит признать, что множество других проектов, создававшихся тогда на Sourceforge, были ничуть не хуже написаны, продуманы в деталях, имели профессиональные команды лучше нашей, но даже если бы кто-то тогда создал проект, аналогичный биткойну, но не ставящий в центр именно деньги, то не имел бы такого успеха.

Чтобы подтвердить свои слова, скажу, что это актуально до сих пор. Посмотрите на самые успешные на сегодня блокчейн-проекты. Самые популярные, самые используемые людьми. Все эти проекты крутятся вокруг денег, сосредоточены на них.

Поэтому нет ничего удивительного в успехе биткоина, когда оглядываешься назад. А вот тогда, десять лет назад, казалось удивительным, почему, среди тысяч и тысяч возникавших в то время проектов, &lаquo;выстрелил&rаquo; именно биткоин.

Вернёмся к теме.

В тот момент, опираясь на закон Мура, я искренне полагал, что к тому времени, как я буду писать свои воспоминания, компьютеры будут в сотню раз быстрее, чем десять лет назад. Я оказался неправ.

В то время Майк был одним из немногих людей, которые предвидели вероятность возникновения ASICS (специализированных интегральных схем). Уже тогда мы предполагали, что рано или поздно будет создано специализированное оборудование, вычислительные мощности которого будут целенаправленно ориентированы на добычу биткоинов. ASICS по определению и есть схема, созданная с единственной целью — высчитывать хэш придуманного нами блокчейна. Изначально я очень хотел, чтобы добыча созданной мною валюты могла быть доступна для тех, кто использует обычный пользовательский компьютер. Но уже вскоре понял, что поиски решения, которое позволило бы обмануть систему с помощью специализированного оборудования начнутся почти сразу же после публичного появления биткойна. Но в тот период это было теоретической проблемой, ведь почти год я был единственным постоянным пользователем своего блокчейна, самостоятельно добывающим новые монеты.

Надо признаться, что я был первым, кто использовал «серверную ферму». Не в том смысле, который предают этому термину сейчас, конечно, но по тем временам так можно было назвать любого, кто использовал для майнинга больше двух компьютеров.)

Я также предполагал, что в конечном итоге, большинство узлов сети, как только это станет возможным начнут использовать для майнинга видеокарты и графические модули своих устройств: те инструменты, которые могли быть применены и для добычи моих биткойнов и для процессов общего назначения. Я понимал, что это решение очевидно для всякого, чья цель: получить как можно больше валюты. Зачем использовать CPU, когда с GPU то же самое можно сделать намного быстрее? Конечно большинству пользователей на заре биткойна CPU были куда более доступны. Но я предпочитал закрыть глаза на возможность создания специализированных систем вроде ASICS. Я, конечно, не хотел давать старт гонке пользовательских вооружений, но исходил из того, что каждый волен сам выбирать средства, которые смогут помочь ему получить больше биткоинов.Да, я хотел бы, чтобы больше обычных пользователей со своими персональными компьютерами смогли бы поучаствовать в добыче монет. В то же время считал, что даю им на это достаточно времени на старте проекта, до того, как более сложные решения начнут массово внедряться. Но люди слишком быстро обнаружили, что биткойн набирает ценность и фокус начал смещаться.

Как я понял, Майка тогда заботила в первую очередь безопасность биткойна и его способность стать по-настоящему децентрализованным протоколом, а также поиск ответа на вопрос, что может заставить пользователей участвовать в построении блокчейна. Отвечая на последний вопрос я упомянул о том, что, хотя биткойн мог бы работать без каких-либо вознаграждений, именно они могли бы стать тем, что привлекло бы больше людей к поддержанию узлов его сети и её масштабированию.

(Отвлекусь ещё раз, чтобы кое-что пояснить.)

Транзакционные сборы до сих пор остаются предметом самых жарких обсуждений. На этапе «Пребиткойна» я уже придумал идею платы за транзакцию, установив её в размере одного «Пребиткойн-цента». Чтобы вы могли оценить масштаб, скажу, что сегодня один биткоин состоит из ста миллионов таких центов (теперь они называются “сатоши”), так что это смехотворно мало). Я уже понимал, что позже захочу изменить это значение, поэтому предусмотрел возможность настройки этого параметра, позволив даже совершать транзакции, стоимость проведения которых была бы равна нулю. Оглядываясь назад, возможно, мне следовало бы оставить всё как было, поскольку транзакционные сборы, похоже, взлетели до такой степени, что перекосили систему почти настолько, что едва не пошатнули её. С другой стороны, сегодня именно они являются одним из мотивов, которые обеспечивают постоянное присутствие пользователей, заинтересованных в поддержке узлов, поскольку дают возможность серьёзно зарабатывать на этом.

Хотелось бы, чтобы в перспективе биткоин всё же смог перестать зависеть от существования в системе транзакционных сборов, чтобы его сеть перестала нуждаться в наличии такого стимула для своего поддержания и развития. Сегодня доллар США используется более чем шестьюдесятью процентами населения мира, по той причине, что они доверяют этой валюте. Если завтра на смену ему придёт йена или фунт, это будет означать, что люди стали больше доверять им. То же самое может произойти с биткоином, если он сможет стать достаточно популярным. Потенциал для того, чтобы стать самой широко используемой и надёжной, а значит и общепринятой формой оплаты, у него есть.

Майк никогда не интересовался тем, кто я такой, будучи больше озабочен перспективами технологии, чем тем, кто стоит за ней. Это стало причиной того глубокого уважения, которое я испытывал к нему. Поэтому я всегда очень внимательно относился к вопросам, которые он задавал и старался отвечать на них как мог подробно.

Его энтузиазм в поиске путей использования биткоина был очень велик. Хотя многие из возникающих идей, например, использование в аукционных маркетплейсах не успевали получить развития, они были озвучены ещё тогда. Уже на этапе первой версии («Пребиткойна») я предполагал, что он мог бы быть использован для создания некоего децентрализованного, опирающегося на пользователей и их взаимное доверие eBay, который никто бы не мог контролировать. Какие-то решения, которые я тогда посчитал невозможными, предлагал и сам Майк. Биткойн имел куда больший потенциал, чем возможность стать просто валютой.

К сожалению, внутреннее устройство биткоина уже не позволяло реализовать многие из возникавших тогда идей.

Фрагмент из книги «Двойственность», которую пишет человек под псевдонимом Сатоши Накамото, предположительно в действительности являющийся создателем первой криптовалюты, перевёл для вас криптоаналитик и блокчейн-энтузиаст Олег Уппит. Если вы хотели бы увидеть на страницах BitCryptoNews продолжение публикаций перевода по мере того, как будут появляться новые части — пожалуйста, напишите нам об этом.